Из воспоминаний участника Ленинградской блокады, ветерана пожарной охраны г. Ижевска Ивана Михайловича Гузева

В блокадном Ленинграде

С бойцами наравне

Две тысячи пожарных

Сражались на войне.

Они и днем и ночью

Стояли на посту.

Две тысячи пожарных спасали красоту.

М. Пляцковский

Среди пожарных, хранивших героический Ленинград в годы блокады, есть и пожарные Удмуртии. В апреле 1942 года 25 лучших специалистов-огнеборцов, добровольцев из военных заводов Ижевска №74, 71 (литерные номера «Ижмаша», «Ижстали») отправились в командировку в Ленинград. Вот фамилии тех, кого удалось найти работникам пожарно-технической выставки УПО УАССР: Гимазитдинов, Варламов, Сухоплюев, Когнев, Копылов, Белых, Плетнев, Ворончихин, Балобанов, Кунилов, Лузянин, Симаков, Боровиков, Гузев, Емельянчик, Дмитриев, Щепкин, Зверев… Старшим был назначен младший политрук Зайцев.

О том, как это было, сегодня мы узнаём из воспоминаний участника тех событий, ветерана пожарной охраны г. Ижевска Ивана Михайловича Гузева:

- Нас было 25 солдат-добровольцев. Заявлений было подано десятки. Отбирали тщательно, зачисляли только отличников боевой подготовки, спортсменов, только их выбирали. Многие знали, что ждет их в далекой северной столице, но никто не отказался. Был митинг, на нем присутствовали родственники, пожарные, друзья, свободные от рабочих смен, дежурств, караулов. Выступления были краткими, но каждый кончал словами: «Наше дело правое. Враг будет разбит!» и просили: «Вернитесь живыми, ребята. Мы будем ждать всех». Добирались долго. Особенно запомнилась «Дорога жизни». Снег покрылся талой водой. Машины буксовали. Кто-то крикнул «Воздух!» Спрыгнули с грузовика. Как спрятаться, кругом ледяное поле? Тут из-за туч вынырнули наши «Ястребки». Завязался бой. Отогнали стервятников от колонны. Поехали дальше. Страху натерпелись, подумал: «Как же ленинградцы выживают в такой тяжелой обстановке?» Потом, в Ленинграде, увидел и пережил многое…» Доехали нормально. Спрыгнул на землю. Вздохнул. Посмотрел на товарищей. Никто слова не промолвил о своих переживаниях, каждый знал, куда ехал, что ждет его здесь. Кто-то прочитал на столбе название пункта: «Маяк Осиновец». Откуда нам, ижевчанам, было знать, что это самое героическое место на дороге жизни? Сюда приходили машины с продовольствием, со снарядами, топливом. Везли все, такое нужное для блокадного города. Успел сделать несколько шагов, как завыла сирена, понял: «Налет». Показались «Мессершмитты». Начали заходить на бомбежку. Придумали они какую-то сирену включать. Такой низкий, пронзительный визг. Уши ломит. Снова бросились на землю. Уши закрыл руками. «Втаял» в грязь. Тут какой-то топот. Батюшки! Пожарные побежали со стволами. Приказал себе: «Встань! Беги за ними. Иди, туши пожар, ты огнеборец». Не скрою – ноги ватные, сердце сталось, но побежал. Оказывается, одна из бомб упала рядом с баржей. Осколками пробило шов. Из нее хлещет горючее. Кто-то рядом работал со стволом, сбивая огонь с палубы. Схватил лом, встал рядом со ствольщиком, кричу: «Помогать буду, держись!» Он кивнул, сам еле на ногах держится, худой, но работает профессионально. Сбил пламя, перескочил, спустился в трюм. Начал обходить каюты, рубку. Ствол держит. Я рядом работаю, в пожарной давно. Сразу решил: «Парень – ас. Жаль, что силы мало». Хотел ствол перехватить. Как глянул на меня: «Не мешай!» Потом взгляд бросил: «Пополнение прибыло? Пожарный?» И снова принялся тушить огонь. Я помогаю с рукавами пожарными. Вышли. Оказывается, наверху воздушный бой шел. Немецкие самолеты налетели, да тут наши их атаковали, «мессеры» не выдержали, скрылись в облаках, удрали. Других к барже не пустили. Огонь сбили. Рядом еще баржа со снарядами находилась. В атаке на огонь все мои товарищи участвовали. Огонь локализовали, потушили. Шов зашили. Все это делалось споро, профессионально. Мой сосед по атаке был командиром караула. Пригласил: «Идем в землянку». Там уж чайник закипал. Уселись за стол. На тарелке –тоненькие ломтики хлеба. Утром при артобстреле товарищ погиб. Это была его дневная норма. Помянули. Чай оказался сладким. Успели по кружке выпить. Нас встречали. Построили, пошли в город. Дежурные остались на своем боевом посту. Простились, пожали руки, сказал: «Будешь – заходи». На войне быстро друзей находишь. Товарищ спасет, а потом пути-дороги фронтовые уводят. Так и мы, пожарные, в Ленинграде встречались редко, не со всеми и встретились. У каждого своя судьба. У каждого свои дороги.

Разместились все в городской пожарной команде. Объявили: «Каждый находится на службе. Будут дежурства. Машин нет, так как нет горючего. Все оформлены с сегодняшнего дня бойцами».

Что только не приходилось делать в блокадном Ленинграде. Тушили пожары – это главное. Ночью участвовали в патрулировании. При артобстреле стремились пробегать по той стороне улицы, где висела табличка: «Эта сторона менее опасна». Выносили, перевязывали, оказывали первую медицинскую помощь раненым. Принимали участие в эвакуации людей через «Дорогу жизни», проверяли светомаскировку. Отыскивали осиротевших детей. С первых дней поняли: служба тяжелая, опасная, но удивляло товарищеское отношение друг к другу. Многие выжили потому, что верили в победу. По тревоге шли на пожар пешком. Рукавов не было. Латали старые, они трескались по другим местам, не выбрасывали. Понимали: новых не пришлют. Наконец появилась вода из каналов, реки. С Большой Земли шли посылки. Советские люди знали: Ленинград нуждается во многом.

Через две недели погиб Шапкин во время артобстрела. Зайцев написал родным, родителям письмо. Жаль было парня: молодой, здоровый, спортсмен, хороший надежный друг. Нелепая смерть от осколка в голову. Похоронили на кладбище. Через месяц вражеская рука убила Ивакина во время патрулирования. В город часто засылались одиночки и групповые диверсанты. Шли предатели, немецкие бандиты. Вот и случилась беда. Не видел притаившегося человека, прошли. Ему вонзили нож в спину, но убийца не ушел. Старший по патрулированию услышал, как упало тело товарища. Выпустил очередь из автомата. Пуля догнала и уложила убийцу. Смерть потрясла. Переживали гибель тяжело. Многие из нас служили в одной заводской команде. Разница не велика, а заводы № 71 и 74 располагались на одной территории. Уже в 1944 году погиб Дмитриев при артобстреле. Тяжело досталась нам победа.

Вы спрашиваете, как выжили? Ответить сложно. Паек мал, но за спиной была молодость, желание выжить, дождаться победы. Экономили силы, но обязанности выполняли все, понимали, что главное – остаться человеком. Случалось и хорошее.

Вскоре после приезда в Ленинград от нас ушел Симонов. Дело было так. Во время патрулирования объявили воздушную тревогу. Он побежал к бомбоубежищу пробегал мимо женщины, крикнул : «Скоро немец прилетит, торопись»...и побежал дальше. Но что-то заставило его остановиться – понял: «Беда у человека. Почему лежит? Может, встать не может?» Вернулся, спросил, та ответила: «Видимо ногу сломала, не могу пошевелиться». Подхватил на руки, она стонет, а он ощутил ее мягкие, теплые руки, что шею обняли. Легкая, как перышко, ленинградка. Зиму пережила, а сейчас убить могут. Силы таяли у парня, с ужасом подумал: «Руки разожмутся, уроню». А сам уже и бежать не может. Последние шаги с трудом делал. Вошел, отдышался. Уложил на пол, куртку сдернул, глянул в лицо и ахнул: красавица писаная, но дистрофик. Все тогда в Ленинграде болели. Крикнул: «Врач есть?» Поднялся мужчина. Медленно подошел, осмотрел, сказал: «Жить будет, нужно шины наложить. Да и сам опомнился: «Понял. Знаю. Учили». Нашли какую-то фанерку, уложили. Подумал: «Сейчас бы ей чай горячий, озябла на снегу», а тут кто-то бутылку передает с жидкостью. Выпила, заснула. Врач сказал: «После бомбежки нужно в больницу доставить, но лучше потом домой отправить», - и ушел. Симонов всю ночь около девушки просидел. Бомбежка была долгой и страшной. Врач спросил: «Родные есть?» Парень головой мотнул: «Да, я». Тут девушка глаза открыла, посмотрела на пожарного: «Меня Татьяной зовут. Я служу, в противопожарной службе, бойцом». Он улыбнулся: «Коллега, значит. Я из Удмуртии, доброволец, командирован в Ленинград, комсомолец». Она посмотрела на него: «Холодно. Ложитесь рядом. Мы с подругой так спим. Теплее». Юношу в жар бросило: «То подруга, я же молодой парень», - но рискнул. Действительно, теплее. Она робко руку на талию положила, спросила: «А где Удмуртия расположена? Не слышала, не знаю о ней». Стал говорить: о матери, о родной деревне, о лесах, о речке. Почувствовал: заснула. Решил: «Вот она, моя судьба, не брошу. Далеко мне до нее добираться, но буду ходить, как смогу». Тут отбой объявили. Татьяна глаза открыла, молчит, смотрит. Тут врач подошел: «Я профессор. Могу положить в госпиталь. Он недалеко, но помочь нести не смогу, сил нет». Быстро сказал: «Донесу». У девушки глаза заблестели от слез, скатилась одна, другая, третья. Успокоил: «Плакать не нужно. Сейчас все оформим». Ее положили, ногу загипсовали. Симонову справку выдали, что принимал участие в спасении раненой. Попрощались друг с другом, сказал: «Как только смогу, приду, лечитесь». Пришел через неделю. Даже яблоко купил. Через месяц выписали. Она рассказала: «Отец погиб в ноябре 1941 года. Мать умерла недавно. Заходила домой, чтоб вещи забрать». Ни о какой любви не говорили. Выпросил увольнительную, помог добраться до места службы. Добился перевода. Служили вместе. Потом предложение сделал. Так и стал Ленинградцем. Жили дружно, вырастили сына и дочь. Дети любили слушать воспоминания про блокаду, но рассказывали о хорошем. Выжили, значит, все хорошо.

После войны в Ленинграде остался жить и Боровиков. Остальные выжившие добровольцы вернулись в республику, в Ижевск, где продолжали служить в пожарной охране.

P.S. В июне 1942 года Ленинградская пожарная охрана за образцовую подготовку противопожарной охраны города, за доблесть и мужество, проявленные личным составом при ликвидации пожаров первой в истории страны была награждена орденом Ленина. В этой награде есть частичка заслуги пожарных Удмуртии. Они прибыли в город, тушили пожары, ходили в патрульные дежурства. Делали все, чтоб город был сохранен. 27 января 1944 года торжественный артиллерийских салют возвестил России, миру о великой победе в Ленинграде. Дорогую цену заплатили пожарные Ленинграда. Во время тушения города 308 бойцов огнеборцев и командиров, 210 человек убиты прямыми попаданиями. Две тысячи пожарных лежат на Пискаревском кладбище.

Ирина Верижникова, методист ЦППиОС 1 ПСО ФПС ГПС ГУ МЧС России по Удмуртской Республике